bo hathami бо флорес хатами. именно бо, никаких вам бонит или изабелл. на big bad bo не откликается, но об этом прозвище знает. You can ignore what you cannot see, you can believe in a lie, you can run away from anything Until you open your eyes. q.

ПРОТОТИП sevdaliza (sevda alizadeh). мадам отнюдь не миниатюрного сложения, обладательница широких плеч, мощной спины и запястий толщиной с лодыжку традиционной девочки-феечки (привет гормональной терапии). рост метр девяносто, хрипловатый голос кабацкой певички, на один натуральный чёрный глаз приходится один искусственный с дополнительным функционалом. изъеденный остеохондрозом позвоночник усилен многочисленными внутренними вставками и местами заменен на бионический аналог. искусственная почка, искусственные коленные суставы, ave пластиковому миру. ВОЗРАСТ И ДАТА РОЖДЕНИЯ 35 лет, 12.04.2035. Выглядит целой-здоровой, однако вполне на свой возраст, едва ли моложе. ВИДОВАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ, ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ человек; управляющая публичным домом Moscow, фрилансит в тени закона, находя, выкупая, продавая всё, что подвернётся под руку и принесёт дополнительный доход. ОБЩИЕ ДАННЫЕ Бо Хатами стоически переносит укладку (когда заканчивает лакировать чёлку, руки её ноют от напряжения), втирает в физиономию достаточное количество краски (господи, когда уже введут моду на непрозрачные пакеты на голову?), обливается свежекупленной туалетной водой (не угадали, не из бачка), влезает в платье и туфли и смотрит на себя в зеркало, немея от восторга: страшный сон культуриста в наряде от какого-то там модного дяди, зато все регалии власти при ней. На каблуках она наверняка пересекает отметку в два метра и больше похожа на собственного телохранителя, пожелавшего примерить на себя образ светской львицы… впрочем, нет, её бодигард на мордашку посимпатичнее будет. Всё-таки как же жаль, что нельзя просто взять непрозрачный пакет. Вместо званого ужина у неё рандеву с очередными заправилами очередной сомнительной тусовки (вроде бы ребята «восточные», но в наше время знать наверняка не приходится); визитёры пялятся на неё во все глаза и наверняка прикидывают с уме, насколько железным стояком надобно обладать, чтобы трахать это вместо узуально положенных сладких девочек, а пока большие мальчики заняты подобными вычислениями, Большая Злая Бо раздумывает, какой процент предложить им за возможную будущую клиентуру, какие сделки заключить сейчас, а с какими обождать, не попробовать ли прощупать через них выход в Пустошь (большие шишки из её начальства любят игрушки, найденные извне, хотя, господи ты боже мой, за весь этот радиоактивный хлам Хатами не дала бы и доли кредита), или, может, взять вон того здорового детину в охрану?.. О, у неё много, очень много важных дел, и каждая подобная встреча оборачивается лишней головной болью, сомнениями и опасениями – но и лишними связями, а связи, ей это известно, лишними не бывают. Когда все необходимые слова произнесены и все протянутые руки оказываются пожатыми (никто даже не пытается заглянуть ей в декольте, а ведь могли бы хотя б из вежливости, засранцы!), Большая Бо отводит в сторонку одного из них, неприметно мерцавшего в задних рядах, и предлагает работу мечты и даже подобие столь редко встречающегося ныне социального пакета. А когда встречает ошарашенный взгляд, улыбается с видом умудрённой годами престарелой гетеры – неужто, мол, думаешь, что общественности подавай только молодых да гладких девчонок? Ебут, мой милый, сейчас кого только не. В её райском уголке процветает приятное глазу разнообразие (а на чём ещё строится выживаемость вида?): найдутся и мальчики, и девочки, и даже бесполые; забудьте о предельно откровенных нарядах и вызывающем боевом раскрасе индейца, ступившего на тропу войны – за дверьми Moscow вас встретит дама (или господин – всё по вашему вкусу) в элегантном бордовом костюме, навевающем весьма отдалённые воспоминания о стюардессах минувшего века, когда самолётам ещё было куда вылетать и где приземляться. Номера для частного отдыха более напоминают апартаменты среднего пошиба отеля, а вместо приторной патоки весьма недвусмысленного музыкального сопровождения гостей развлекает мягкая и уважительная тишина уважающего себя спа-салона; здесь к вам и к вашему инкогнито отнесутся с равным почтением. Ну, а ежели клиент пожелает, будет ему и особая комната, и особый приём. Знай только плати. Её кабинет пустует редко: бывает, заглянет пожаловаться новенький ублажант (ну кто же знал, что ложе любви порой отчаянно напоминает поле боя), или ассистент заглянет уточнить расписание на неделю, или попадётся клиент с особо утончёнными вкусами (сделаем всё и в лучшем виде, конечно, хоть Санта-Клауса требуйте), или, или… Бо никогда не против успокоить свежеиспечённую страдалицу, посулить успехи в карьере или бионический ништяк в случае утери исходного элемента на рабочем месте (принеси маме деньги, и будет тебе беспроводная кибервагина, способная воспроизводить музыку и даже раздавать wi-fi), и решительно не понимает, почему к ней так отчаянно липнет звание не только Большой, но и Злой. Несколько лет назад она отпустила в вольное плавание девицу, отыскавшую себе мужа среди постоянных гостей, и даже не потребовала откупных. Совсем недавно – отреставрировала своему мальчишки фасад за собственные кровно нажитые, да ещё и отдохнуть от операции позволила… пару дней, но что есть – то есть. Залетевшие дамочки (случаи, впрочем, весьма и весьма редкие) могли и могут рассчитывать на поддержку и скромный декретный отпуск, а подрастающие их голодранцы – на вполне сносное рабочее место: кто вносит лепту в мытьё тарелок, кто в стирку, кто в уборку опустевших номеров; с каждого по возможности, каждому по потребности. Им ли, шлюхам, жаловаться. Да, Стейси, дерзнувшая в один прекрасный день обнести бордель и смыться с награбленным, была поймана ребятками Бо в тот же день, а затем не менее ловко утеряна в особо подозрительном квартале, жители которого специализируются на изъятии донорских органов без предварительного согласования с самими донорами. Да, Борис, один из её водителей, решивший перепродать секреты начальства по цене, которую счёл достаточной, в итоге так и не был найден убитыми горем родственниками. Да, Зоуи, раскапризничавшаяся в первый же месяц работы на новом месте («Он же дерётся, а не трахается, я на это не подписывалась!»), после короткой, но убедительной беседы с Бо tête-à-tête перестала перебирать клиентов, но начала собирать деньги на новый зуб… В общем, Бо делала всякое. Но хотя бы помнила их имена. Двадцатью годами ранее в совсем другом шлюшарнике она драила полы, подбивала дебет с кредитом и настойчиво уговаривала папеньку согласиться на сделку с тем неопределённого вида чуваком, что пришёл говорить с ними о реорганизации и рефинансировании. Имя-фамилия пришельца, взятые с потолка, не говорили славному семейству Хатами решительно ничего, но гость имел связи, и этого, считала Бо, вполне достаточно. Её отец с ней не соглашался категорически и ревностно оберегал свою автономность до тех пор, пока доблестные полисмены не отыскали его тело в канаве; дочь оказалась сговорчивее отца, и вскоре увеселительное заведение перешло в иные, безымянные, но могущественные руки. Бо знала, что принадлежит Семье, как и то, что занимает в оной местечко весьма заурядное: достаточно, чтобы блюстители закона не заглядывали к ней на огонёк, но недостаточно, чтобы собрать себе деньги на новый курс гормональной терапии. Со смертью отца полезные контакты с докторами степенно сошли на нет, отыскивать тех, кто способен провести подпольную операцию на позвоночнике и не убить пациента, стало задачей из разряда невыполнимых; она, разумеется, не голодала, но и вперёд по социальной лестнице никак не могла подняться; исправно передавала неизвестным проценты от собственной деятельности (несколько раз начальство менялось, однако ей с этого ни лучше, ни хуже не становилось), следила, чтобы её лупанарий поддерживал своё успешное функционирование, и копила, копила, копила, годы и годы. Очередной поворот текучки кадров сверху прибил к её берегам Митру. «Мать моя женщина, какой смазливенький» при личной встрече едва-едва не было произнесено в унисон с «Мать моя женщина, какая страшная»; рамки приличий были соблюдены, но осадочек, как говорится, остался. Позвоночник Бо страдал от протрузий, суставы её ног скрипели при каждом движении, излишки роста и веса медленно и верно уничтожали её давно подсевшее на стимуляторы тело: у четы Хатами родилась единственная и притом слабая здоровьем дочь, и, неспособные обеспечить комплексное лечение у грамотного специалиста, они взамен пичкали её всеми медикаментами, какие только могли найти на вольных просторах чёрного рынка. Гормоны? Превосходно! Побольше гормонов, вон как ребёнок за год-то вымахал, а за юность так вообще отца перерос. Теперь Бо исправляла последствия, и новоявленный упырь, пусть и показавшийся ей не особо, мягко говоря, башковитым, мог открыть доступ к новым доходам, так что намечавшаяся игра определённо стоила свеч. Большая Бо ошиблась, сочтя нового владельца «скорее красивым, чем умным»; всего за несколько лет её среднего пошиба вертеп с лёгкой вампирской руки превратился в цветущую розу и образчик благородного разврата, эдакий лучик света для обеспеченных авантюристов, желающих разнообразить свою половую жизнь и не лечиться потом от роскошного перечня венерических заболеваний. Впрочем, и она постаралась ничуть не меньше: неспособная лоббировать интересы блядюшника в высших кругах, она зато добилась и поддерживала внутри Moscow жёсткую дисциплину, а дисциплина, как известно, решает всё. Уловившая смену приоритетов, провела ряд достаточно успешных нововведений («Нет, мой дорогой, юбки длиной с пояс и шпильки давай оставим заведениям уровня попроще. Наш клиент вряд ли заинтересуется какой-то жалкой прошмандовкой, нет, сейчас ему уже не требуется женщина, которой просто хочется присунуть – подай ту, которую хочется раздеть... За элегантных и знающих себе цену баб заплатят больше, короче»), несколько публичных казней несогласных и не менее публичных восхвалений тех, кто сумел перестроиться на новую волну, и постепенно наладилась их условно легальная рутина, наполненная искусственным искрящимся весельем, сделками, о которых закон никогда, даст небо, не узнает, и поступками, о которых определённо не принято рассказывать за чашечкой чая. А, и макли на чёрном рынке, разумеется. Но какой уважающий себя бизнесмен не увлекается тем же? ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ игровые предпочтения: третье лицо, отсутствие птицы-тройки, спидпост – не моё, тормоза – наше все (понять и простить); традиционно за любой кипиш, кроме ванильной ванили; партнёр-улитка – моя нежная девичья мечта; пожелания по сюжету: могу в личные эпизоды и в сюжетки, если последние не потребуют быстрого темпа (помним про тормоза – наше всё?), гейм-мастеру моё почтение, вертите мною как хотите, но не обижайтесь, если  ; в случае ухода: извращайтесь как душеньке угодно;